Московская правда, 2 февраля 2022

Максим Аверин и Анна Якунина сменили белые халаты «Склифосовского» на королевские одежды

Каждый вечер миллионы людей прилипают к экранам телевизоров: стартовал новый сезон «Склифосовского». И пока гениальный хирург Брагин царствует в операционной, а Нина Дубровская – в приемном отделении, исполнители их ролей примеряют английскую корону. В таких неожиданных образах предстанут звезды сериала в спектакле «Лев зимой». О том, почему пьеса, события в которой происходили почти 1000 лет назад, и сегодня собирает полные залы, а также о театре, совместных проектах и любимых зрителях мы беседуем с Заслуженными артистами России Анной Якуниной и Максимом Авериным.

«Она его убить хотела летом, а он всё думал, кончилась зима», – эта строчка из шутливого стихотворения Максима Аверина удивительно точно характеризует спектакль. Команда «Льва зимой» проявила дерзость, выпустив пьесу поистине шекспировского размаха не в репертуарном театре, а в антрепризе, да еще сделав это в рекордно короткие сроки и в условиях пандемии.

Роскошные, стильные, выдержанные в строгой красно-черно-белой гамме исторические костюмы, поражающие воображение декорации-трансформеры, сама пьеса Джеймса Голдмена, известная, помимо театральных постановок, двумя выдающимися экранизациями – Энтони Харви с Питером о’Тулом и Кэтрин Хепберн (1968 г.) и Андрея Кончаловского с Патриком Стюартом и Гленн Клоуз (2003 г.), звездный актерский состав, наконец. Неудивительно, что на фестивале «Амурская осень» спектакль «Лев зимой» получил сразу трех журавлей – за режиссуру, главную женскую роль и авторское прочтение роли.

– «Лев зимой» разительно отличается от антрепризных спектаклей, к которым, увы, привык наш зритель. Как вы решились на такую постановку?

Максим Аверин (далее – М. А.): Мы все сейчас существуем в эпоху драматургического голода. Мне присылают пьесы типа «Догнать Бандераса», но я их даже не открываю: что там играть-то, как всерьез готовиться к такой роли? И эти чудовищные афиши с как будто вырезанными из «Ералаша» лицами… Просто катастрофа! И названия говорят сами за себя: «Муж на полчаса», «Муж за доллар», «Муж под кроватью». Я никого не осуждаю. Каждый зарабатывает по-своему. И вряд ли какой-нибудь артист признается, что он халтурит – скажет, что работает. Но давайте рассуждать логически: антреприза – коммерческий проект, и работают в нем не за зарплату, а за гонорар. Почему же за гонорар они позволяют себе так играть? В коммерческом спектакле абсолютно не коммерчески играют. Мы с Аней такого себе не позволяем.

Анна Якунина (далее – А. Я.): Мы замахнулись «на Уильяма нашего Шекспира» в антрепризном спектакле. А такие спектакли часто идут в ДК, где публика не приучена к таким масштабным постановкам. Мы и Настя Могинова (Анастасия Могинова – руководитель продюсерского центра М’АРТ, продюсер спектакля – прим. автора) пошли на большой риск, поставив репертуарный спектакль в антрепризе. Должен быть достойный материал. Мы сделали «Льва» и гордимся им. И нам за этот спектакль не стыдно. В любое дело нужно честно вкладываться и творчески, и финансово. А то часто бывает звездный состав в дешевой антрепризе, просто концертная бригада какая-то.

–Чья была идея поставить «Льва зимой»?

А. Я.: Мы как-то ехали с гастролей, кажется, из Питера, и обсуждали, что играть дальше. У Макса были какие-то предложения, но он говорил, что это неинтересно, ему тесно в этих ролях. Хочется же играть настоящую роль, масштабную, «мясную». И тогда я предложила эту пьесу. Макс сначала сомневался, говорил, что еще не дорос до такой роли. Но это же сцена: насколько ты будешь убедителен в ролях разных возрастов, зависит от твоего профессионализма. К тому же тогда люди жили меньше, и старость наступала раньше. На самом деле, не такой уж Генрих и старый: по пьесе ему около 50 лет.

М. А.: Да, это спектакль на вырост. Нам повезло: и во «Льве зимой», и в «Там же, тогда же» абсолютно неважно, сколько тебе лет.

А. Я.: У нас с Максом одинаковый вкус: мы смотрим на масштаб роли. Здесь наши интересы совпали: мы оба очень хотели это сыграть. А потом Максим снимался в «Соборе» у Сергея Гинзбурга, и когда тот обмолвился, что хотел бы поставить что-то в театре, предложил ему эту пьесу. А вообще-то он тоже сомневался, стоит ли брать этот спектакль. Может, что-то полегче? Но мы его уговорили.

М. А.: Нам очень повезло с режиссером. Сергей Гинзбург, не устаю это повторять, человек высочайшего ума и интеллекта. Это сейчас такая редкость! Он настолько энциклопедически образован, что когда я ему сказал, что мне предложили новую роль, он выдал полную биографическую справку по этому персонажу: википедия просто отдыхает! Что мне особенно нравится: он себя измучает, всех вокруг, но добьется нужного ему результата. Я пересматриваю «Собор» и не вижу ни одного проходного кадра, ни одного момента, когда артист застигнут камерой врасплох. Для меня важно, как я это называю, старшинство мысли. Мне повезло: я нашел своего режиссера как в кино, так и в театре. Сейчас режиссеры – и это сплошь и рядом, – благодаря классике реализовывают свои детские комплексы. Сергей же вскрывает историю изнутри. Он делает так, что «швов» режиссерских не видно. В «Соборе» (Максим Аверин снимался в сериале «Собор» в роли Петра I – прим. автора) он поразил меня своей режиссерской работой. И актеры потрясли своей мощью. Как Ильин работает! Он потрясающий артист (Александр Ильин сыграл в «Соборе» брата главного героя – прим. автора)! Я смотрел многие фильмы с ним, но эта работа просто изумительная.

А. Я.: Ты видишь в артистах почерк Сергея? Мне кажется, даже я вижу, как он объяснял материал.

М. А.: Все время съемок я был в таком стрессе, под таким впечатлением от работы с этим режиссером, что многое даже не помню. Смотрю эпизод и думаю: «Неужели я в нем снимался?». Просто выпало из памяти.

А как в спектакле он придумал монтаж – как в кино, перекрестив сцены! Это очень здорово, ведь пьеса написана в 50-х годах прошлого века, и нужно было ее как-то обновить. Как показать дворец, что придумать? И как сделать это современно?

– Максим, Вы когда-то уже играли в этом спектакле, но только не короля, а принца…

М. А.: 25 лет назад «Лев зимой» шел в «Сатириконе». Я тогда играл роль Джона, младшего из сыновей, а короля играл Юрий Лахин. Он был тогда моего возраста, замечательный большой артист, блестяще играл эту роль. Когда Аня предложила взять эту пьесу, надо мной висело его прочтение роли, я очень боялся попасть в его интонацию.

– Как вы готовились? Читали историческую литературу, смотрели предыдущие постановки?

А. Я.: И читали, и смотрели, и Макс познакомил меня с женщиной-искусствоведом, специалистом по Алиеноре Аквитанской. Она меня консультировала, мы долго с ней разговаривали. И на ютубе можно найти много материалов. Алиенора была феерической женщиной: сильной, смелой, родившей 12 детей, израненной, обиженной мужем. У нее вместо души – выжженное поле. Но тогда времена были другие, голые на эмоции. Смыслом жизни была не любовь, а борьба за власть. Мне кажется, она больше любила себя, чем своих детей. Хотя кто знает, страдала ли она, плакала ли в подушку? Но при всем при этом, когда ей было более 80 лет, она отправилась за Пиренеи, чтобы выдать замуж свою внучку. Если бы не любила, вряд ли бы поехала в столь преклонном возрасте так далеко. Муж отправил ее в ссылку на 10 лет. А как она держалась! Как интриговала! При такой мощи и силе характера – 10 лет в заточении. Каково это!

Они с королем стоят друг друга, если бы они объединились, у них в Европе не было бы достойных противников. Но, к сожалению, так часто бывает в жизни: они не могут ни вместе, ни врозь.

М. А.: Это история не про королей и королев, а про семью. И неважно, королевских она кровей или рабоче-крестьянских. Действие происходит в XII веке. Тогда все были абсолютные варвары: сплевывали там, где ели. У нас получился брутальный спектакль. И Аня такого не играла никогда. Ее королева — воинствующая, мощная, с израненной душой. Но она не наседка. Отсюда такие взаимоотношения с детьми, такие повороты, игры. Королева по роли старше на 13 лет, так что Аня спокойно может стареть. Правда, когда мы играли спектакль на фестивале, был момент, когда в жюри усомнились, что пышущий здоровьем король должен умереть. Но на то оно и авторское прочтение роли.

А, вообще-то, к роли я готовлюсь так:

Ко Льву готовишься с утра:
Вот открываются глаза,
Потом я выпрямляю позвоночник,
Затем кручусь туда-сюда,
А после распеваюсь звонче. 

Для Льва мне нужен крепкий вкус
Бразильского насыщенного кофе.
Чтоб Лев был мой совсем не трус,
Задиристым и дерзким в профиль, 

Мне нужно на себя напялить гриву,
Не бриться и отращивать щетину.
Чтоб быть мне колким и колючим,
Мне нужно с вечера под ужин,
Бокал вина, а то и два принять.

Такая непосильная задача,
Но я тружусь, а это значит,
Что непременно будет Лев!
И будет рык, характер, гнев,
Хоть и проснулся серой мышью. 

©Максим Аверин

– Насколько я знаю, у вас было всего полторы недели на выпуск такого масштабного спектакля. Как такое возможно?

М. А.: Мы выпускали спектакль в очень непростое время, в локдаун. И самый муторный период – я его не очень люблю: раскачка, разговоры – мы провели в зуме. Но зато когда мы, наконец, вышли на сцену, осталось только выставить свет и освоить пространство. Беспрецедентный случай – у нас было всего 10 дней на выпуск. В случае такого сложного спектакля это было бы невозможно, если бы мы так долго и подробно не разобрали все в зуме. Так что технологии приходят нам на помощь. Когда не могу поехать в Сочи на репетицию, провожу ее онлайн. После нашего опыта разбора в зуме это уже легко.

– Может, стоит ввести такую практику?

М. А.: У меня сейчас так и получается.

– Вы имеете в виду коммуникации с Зимним театром? А в Москве?

М. А.: Да и в Москве. Когда перед самым выпуском «Льва» заболел Сергей Гинзбург, репетировал с ребятами я, а он давал ценные указания онлайн.

А. Я.: Надо сказать, выпуск спектакля был очень нервный: все начали друг за другом болеть. У нас была одна цель: только бы спектакль состоялся. Если бы хоть одно звено просело, это был бы полный крах. К счастью, этого не произошло. Было время, когда из-за карантинных ограничений мы работали и на 25, и на 50% зала. Конечно, это очень сильно отражается на работе: 100 % зал – это совершенно другая энергия, но у нас тогда была другая задача – собрать спектакль.

– Максим, чем ваш король отличается от своих предшественников?

М. А.: Я очень хотел его сделать и до сих пор работаю над образом. В отличие от премьеры, я сейчас даже по-другому выгляжу. Мне не хватало какой-то лохматости, и появился парик. Это всего лишь деталь, но она дает другое ощущение на сцене, другую пластику. И мне это помогает. Слава Богу, что Сергей Гинзбург позволяет мне такие вещи, потому что я очень в материале.

– Анна, а что вам дала эта роль?

А. Я.: Прежде всего, возможность высказать всё то, что у меня накопилось за долгое время. Я так была переполнена эмоциями, желанием сказать свое слово в театре, что нужно было это обязательно выплеснуть. Я могу сказать точно: в моей жизни это случилось, и я от этого кайфую. Я стараюсь жить здесь и сейчас: сегодня есть всё, завтра может не быть ничего. Но сейчас я счастлива играть Алиенору. Дай Бог, у меня еще будут роли такого уровня.

– Расскажите о ваших партнерах.

М. А.: У нас отличная команда. Володя Фекленко из театральной семьи, он давно играет в театре. А у Маруси (Мария Свирид, дочка Анны Якуниной – прим. автора), например, это дебют. Гелу Месхи и Сережу Соцердотского привел Сергей Гинзбург: он снимал их раньше в кино.

А. Я.: Максим имеет большой авторитет у ребят, они его безоговорочно слушают и очень в него верят, и это большой плюс. А мальчишки у нас непростые, не ангелочки. Макс всегда говорит, что мы одна банда, и они счастливы, что «Лев зимой» случился в их жизни, они наслаждаются, играя с ним. Это очень заметно. Зрители, придя на спектакль, обязательно это почувствуют (ближайший спектакль в Москве пройдет 10 февраля в ДК «Меридиан» – прим. автора).

– Маруся, которую вы знаете с детства, в спектакле играет Вашу любовницу. Каково это целоваться с девушкой, которую вы знали еще совсем малышкой?

М. А.: Ужас (смееется).

А. Я.: Ужас, как хорошо (оба смеются).

М. А.: Когда мы начали репетировать, я ей говорил: «Марусенька, я тебя держал на коленях, когда ты еще не говорила, а теперь целуешь меня в десны!»

– Причем на глазах у мамы…

А. Я.: Макс всю семью перецеловал! Я считаю, что артист должен делать все: бросаться в воду, в огонь. Я всегда говорю Марусе, что, если она этого не может, ей будет тяжело в профессии. Артист должен быть по-хорошему безбашенным и ничего не бояться. Целоваться так целоваться!

М. А.: Я наблюдаю Марусю с детства, у нее есть прекрасное качество, и оно очень мне нравится: она бесстрашная. Если ее актерски зажечь, она без раздумий бросается в это плавание. Она очень хорошая моя ученица, послушная. Как-то услышал одну ее интонацию: неправильно. Сказал ей об этом, и она тут же всё исправила. Она очень тонко слышащая девочка. Нет ничего ужаснее, чем забить интонацию и гонять ее из спектакля в спектакль. Некоторые артисты так и делают: детально повторяют каждый спектакль. Но мы другие. Это как в балете: каждый спектакль — одни и те же движения. Но не зря же Плисецкая говорила: «Все танцуют под музыку, а я танцую музыку»!

– Анна, а каково вам играть с дочерью? Волнуетесь за нее?

А. Я.: Ну, я уже попривыкла, а в начале тяжело было. Раньше сердце стучало часто, сейчас поменьше, но я педагог достаточно строгий и честный, я все вижу. А она не любит, когда я при всех делаю ей замечания. С одной стороны, ей важно мое мнение, с другой – я ее мама. Когда я что-то ей показываю, ей это мешает. Есть соблазн повторить, скопировать, а это не всегда хорошо, ведь она совсем другая. А когда Максим что-то говорит, она слышит это гораздо быстрее. Когда Маруся училась в институте, он делал с ней отрывок из «Ромео и Джульетты», очень удачно, кстати. Это был ее прорыв. Макс был строгий учитель, который всё придумал и поставил, а я добрая мама, которая разбирала с ней всю внутреннюю историю. Мы оба имеем на нее влияние, но по-разному. Пока я не могу быть полностью ей довольна: я считаю, что это только начало, и каждый спектакль ей в рост. Победы пока маленькие, но они есть. И дай Бог, чтобы и в дальнейшем у нее всё получалось.

– Музыку ко «Льву зимой» написал Георгий Мансуров, сын Сергея Гинзбурга…

М. А.: Да, у нас семейный подряд (смеется).

А. Я.: А что такого? Де Ниро и Скорсезе всю жизнь работают вместе. Они вместе создали столько прекрасных работ, и неизвестно, что они могли бы сделать порознь. Это счастье – найти друг друга, чтобы получился шедевр. Я считаю, лучшее, что я сделала в профессии, я сделала вместе с Максом. Счастье, что мы встретились!

М. А.: Это очень важно — слышать друг друга, быть на одной волне.

– Меня поразили декорации: необычные конструкции – полноправные участники спектакля, с легкостью трансформирующиеся из тронного зала в темницу или королевские покои.

А. Я.: У нас гениальные декорации, которые складываются и с которыми можно гастролировать. Мне кажется, получился очень фестивальный спектакль, и, если бы не пандемийная ситуация, мы побывали бы на многих фестивалях.

– Тем не менее, на фестиваль «Амурская осень» вы всё же попали и даже получили сразу трех журавлей.

А. Я.: Да, это большое счастье. С этими журавлями мы теперь не только летаем по городам на гастроли, с этим спектаклем мы всегда в полете.

– Максим, ваш журавль — за авторское прочтение роли. А в чем оно выражалось?

М. А.: Например, я придумал финал. Как-то на гастролях в Швейцарии, в Люцерне, я увидел знаменитого люцернского льва и очень долго этот лев не выходил у меня из головы. Мне почему-то казалось, что мой герой должен умереть. После предательства детей жизнь его, по сути, кончилась. Он раздавлен, убит, уничтожен. Это, конечно, идет вразрез с историей: Генрих прожил еще достаточно долго, правда, королева его все равно пережила. Но мне кажется, правильно, что он умирает. По нашей версии, он ждет своей смерти и, по сути, собирает всех на свои похороны.

В пьесе и в старой версии спектакля был светлый финал: королева уплывает на корабле в свою ссылку, а он ее провожает. Они играют в игру по известным им правилам и кайфуют от этого. По-моему, правильно, что они признались друг другу, что все эти войны только для того, чтобы удержать друг друга. Но будущего у них нет: жизнь ушла на интриги, разборки и войны, а оказалось, что всё было рядом – их любовь.

И еще нужно сказать о Джеймсе Голдмене, авторе пьесы. «Лев зимой» – гениальное произведение с прекрасно выписанными, с шекспировским размахом, ролями. Здесь нет второстепенных ролей. Один артист отказался играть в спектакле, потому что у него было всего две сцены. И напрасно. На мой взгляд, глупость, когда актер так говорит. К сожалению, сейчас появилось много неумных актеров. Их всегда было немало, но сейчас особенно. К тому же их «неумность» была другого плана. Например, замечательный актер Николай Олимпиевич Гриценко был не очень образованным человеком, но у него была необыкновенная легкость существования в каждой роли. Но это природа, таких, как Гриценко, – один на миллион.

– На ваш взгляд, зрителя нужно образовывать?

А. Я.: Недавно я была на концерте Александра Розенбаума, он потрясающе читает свои стихи, лучше него никто это не делает. У него есть такая строчка: «Мой друг, здесь давно не читают Надсона». А публика же разная, в том числе не очень образованная, и молодежь, которая бесконечно долбится в смартфоне и делает селфи на фоне артиста. Но если она его любит, если артист для нее авторитет, может, хотя бы поинтересуется, загуглит, кто такой Надсон.

Также и со «Львом»: люди посмотрят спектакль, заинтересуются драматургом, историческими персонажами, почитают о последнем Плантагенете и Алиеноре Аквитанской.

М. А.: Мы должны прививать зрителям вкус. Если ты уважаешь свою публику, должен нести ей что-то достойное. Последнее время я наблюдаю, что у меня очень сильно поменялась аудитория: на мои спектакли стали ходить подростки. Я вижу, как они меняются, влюбляются в театр, начинают разбираться, читать, ходить и на другие постановки.

Мне везет: и в репертуарном театре у меня есть роли, которые мне интересны. Жалко тратить время на то, что не увлекает. Что такое артист? Репертуар, то, что в его сундучке. Мое глубокое убеждение: артист должен быть собой, нельзя закрываться образочками, через каждую роль должна проглядывать его личность.А еще нельзя играть как-нибудь. Если врач не будет затрачиваться во время операции, шахтер обрастать копотью, а балерина крутить фуэте, зачем тогда это всё нужно? Так же и у артиста. Мне говорят, что нужно беречь себя, а я не понимаю, как это. В зале 1000 зрителей, я начинаю себя беречь, в результате уходят равнодушные люди, которые «мило провели вечерочек». Я терпеть этого не могу. Нет ничего страшнее, если после спектакля выходит равнодушный человек. Ты должен захватить зрителя, завладеть его вниманием, сделать так, чтобы он забыл, что доллар вырос, хлеб подорожал, снег выпал и т.д. Я не понимаю, когда зрительный зал называют четвертой стеной. Да ерунда это! Нет никакой четвертой стены, есть зритель – соучастник спектакля.И неважно, каким он пришел, главное, каким он уйдет. Почему я сделал моно (моноспектакль Максима Аверина «Научи меня жить» – прим. автора)? Можно же было нацепить форму и сыграть что-нибудь про врачей или ментов, я был бы очень популярен. Но мне это неинтересно. А если неинтересно мне, неинтересно и моему зрителю. Моно я играю уже 11 лет и объездил с ним весь мир. Выступал в разных городах и странах, на разных площадках. У меня есть правило: я люблю репетировать до начала. Как говорил Роман Виктюк: «Наличие двух досок – для меня уже сцена».

– Максим, как по-вашему, площадка влияет на восприятие спектакля – столица или провинция, театр или ДК, премьера или сотый спектакль?

М. А.: Ну, до сотого спектакля мы еще не дожили, дай Бог, доживем. Мне кажется, главное – не место действия, а содержание, какими мы приходим на спектакль, насколько готовы к нему, каков зритель. А это не зависит от географического положения, вероисповедания и всего остального. Для меня не имеет большого значения, играю ли я на сцене столичного театра или провинциального ДК. Конечно, некоторые любят ходить именно в театр, но бывает, что в маленьких городах его попросту нет. А иногда ДК выглядят лучше театров. И это уже вопрос к нашему Министерству культуры. Мы строим стадионы, оснащенные по последнему слову техники, а на театры денег не хватает. Особенно это заметно в регионах. Несмотря на это, многие провинциальные театры выживают и вполне достойно выглядят благодаря трепетному отношению к делу. Это сразу видно: как кулисы у них подшиты, чувствуется, что у театра есть хозяин. Помню, приехал я как-то на гастроли в Саратов, а накануне там сгорел ТЮЗ. Люди, которые там работали, восприняли это как личную трагедию. Очень важно, чтобы театр поддерживался городом. Но для артиста, там выступающего, это большого значения не имеет. Хотя, конечно, хотелось бы играть и на сцене Большого театра.

– Остался только Большой: Зимний-то Вы уже взяли!

М. А.: – Да, действительно, «Лев зимой» Зимний взял (с июня 2021 г. Максим Аверин – художественный руководитель Сочинского концертно-филармонического объединения, в состав которого входит и Зимний театр – прим. автора). Как-то не думал об этом (улыбается).

– У вас не первая совместная работа…

А. Я.: На афише нашего любимого спектакля«Там же, тогда же», где мы играем вдвоем, мы с Максом в постели. Фотографировала нас Катя Рождественская. Это она так придумала, к тому же действие происходит в гостиничном номере, и кровать там – третье действующее лицо. Так вот, когда нужно было фотографироваться, я сомневалась, говорила: «Максюш, ну как мы будем с тобой в постели? Ни разу за 25 лет такого не было!» Мы посмеялись, потом все же легли. Макс говорит: «А мне ничего с тобой, нормально». Так что теперь у нас вообще нет друг от друга никаких тайн.

–Какая публика ходит на ваши спектакли?

М. А.: На мой моноспектакль приходит моя публика. Кто-то меня любит, кто-то идет из любопытства, кого-то жена затащила. Хотя надо сказать, что последнее время стало много мужчин. Когда мы играем вдвоем, публика немного другая. У нас есть одна поклонница, которая демонстративно ходит только тогда, когда играет Анна Александровна. Я же все вижу. Через пять минут после начала спектакля я вижу весь зал. И в этот момент для меня существует только одна женщина – та, что со мной на сцене.

А. Я.: Есть зрители, которые настолько нас любят, что ходят на все наши спектакли, раз десять посмотрели «Там же, тогда же» и, когда появился «Лев», пришли посмотреть и его.

А еще вспоминается такой случай. В свой день рождения я прилетела в Ставрополь: у нас там должен был быть спектакль. Меня встречал водитель и, увидев, что я без Макса (он прилетел раньше), очень расстроился. Как оказалось, он побывал на его моноспектакле и так впечатлился, что полностью выучил «Цыгановых» Давида Самойлова и очень хотел Максу об этом сказать. Это сложная поэма, а тут ее выучил человек, очень далекий от театра. Вот она, волшебная сила искусства!

– У меня самой комок стоял в горле, когда Максим читал о смерти Цыганова. Многие зрители плакали.

М. А.: Я сейчас по-другому стал читать «С любимыми не расставайтесь». Раньше после последней строчки аплодировали, и это очень сбивало настрой. А сейчас такая пауза, и длится она до тех пор, пока я не ухожу в снег. И это так здорово!

– Вы сами часто ходите в театр?

М. А.: Обязательно. Как зритель я люблю талантливые работы, искренне переживать, плакать. Недавно был на «Войне и мире» в Театре Вахтангова. Я в восторге! Это невероятный спектакль, который перевернул мою жизнь, мое сознание и мою душу. Не так давно смотрел в «Ленкоме» обновленную «Поминальную молитву». Многие сравнивают ее со старым спектаклем, в котором играл великий Евгений Леонов. Зачем сравнивать? Другое время, другие ритмы. Это было 30 лет назад. Вчера для театра вообще не может быть. Поэтому снятый на пленку спектакль не дает в полной мере ощутить масштаб личности и энергии артиста. Разве возможно на пленке оценить космическую игру Раневской и Плятта в спектакле «Дальше тишина»? Всё равно это будет не то.

– Говорят, чтобы оценить актера, нужно увидеть его на сцене.

А. Я.: Я хочу, чтобы все, кто нас знает и любит благодаря все тому же «Склифосовскому», пришли на наши спектакли. Безусловно, чтобы понять, большой по-настоящему артист или просто сериальный, нужно посмотреть его театральные работы. Тогда вы либо разочаруетесь в нем, либо полюбите еще больше. И будете ходить не только на его, но и на другие спектакли, полюбите и сам театр. И будете уже по-другому смотреть насериальных артистов, если они что-то достойное делают на сцене.

– В спектакле «Лев зимой» показаны события почти 1000-летней давности. Почему же в эпоху тик-тока и инстаграма он собирает полные залы?

М. А.: И спустя 1000 лет самым главным остаются отношения мужчины и женщины. Не гендеры, не толерантность, а мужчина и женщина. Их вечное единство и борьба противоположностей. Парадокс этих двух людей в том, что они и друг без друга не могут, и вместе не могут.

– Всё, как в жизни.

М. А.: Так это и есть жизнь. Они искренне друг друга любят и потому искренне и ненавидят. Когда меня попросили проанонсировать«Льва зимой», я написал такие стихи:

На сцене двое: король и королева –
Банальный беллетристики сюжет.
Он самодур, она же просто стерва,
Мечтают об убийстве столько лет. 

Интриги, тайны, и перевороты,
И яд в бокале, в рукаве кинжал.
А короля всё беспокоили заботы,
Он просто ведь о женщине мечтал: 

Простушке, прачке или же кухарке,
Он столько грезил по ночам о ней!
Но королева была бабой жаркой,
Недаром в ней намешано кровей. 

А впрочем, пьеса лишь об этом:
Любовь одна – на вечные века.
Она его убить хотела летом,
А он всё думал, кончилась зима. 

© Максим Аверин

Беседу вела Светлана Юрьева.

Фото Дмитрия Бойкова

Назад