Московская правда, 16 октября 2024

«Шум затих, я вышел на подмостки»: в «Ленкоме Марка Захарова» дают «Гамлета»

Вечером 16 октября театр «Ленком Марка Захарова» представит зрителям первую в новом сезоне премьеру – спектакль «Гамлет» (16+) по пьесе Уильяма Шекспира. Его уже посмотрела наш театральный обозреватель Елена Булова, которая делится своими впечатлениями.

За эту постановку взялся руководитель Московского драматического театра имени Н. В. Гоголя Антон Яковлев, который решил взглянуть на шекспировский текст с нового ракурса, освежив в сознании зрителя понимание базового гамлетовского вопроса «быть или не быть?» А попутно еще и проиллюстрировать, к чему ведут попытки человека сочетать в себе поиски бога и стремление разрушать.

Неожиданно сильным моментом в спектакле стали уход постановщика от известных переводов Бориса Пастернака и Михаила Лозинского и подача материала в собственной литературной версии, основанной непосредственно на шекспировских подстрочниках.

Не секрет, что литературные переводчики прошлого оригинальный шекспировский текст серьезно романтизировали, расцветили, создав из него поэзию невероятной красоты, и при этом оставив в пьесе большие лакуны. Это всегда давало режиссерам широкую возможность трактовать заложенные в «Гамлете» смыслы в меру собственного духовного опыта. У Шекспира же, если вчитаться в его подстрочник, существуют весьма прямолинейные и жесткие указания и оценки происходящего. Фразы, обращенные в том числе к Гертруде и Офелии, подчас необыкновенно едкие и хлесткие.

Оценивать это обстоятельство интересно еще и потому, что многие ленкомовские поклонники видели «Гамлета» в постановке Андрея Тарковского (если не на сцене, то в видеозаписи). Тут самое время вспомнить и другой знаменитый спектакль – Глеба Панфилова, где блестяще работали Александр Збруев, Александра Захарова, Олег Янковский, Инна Чурикова, Александр Абдулов. А также молодые артисты, ныне уже ставшие признанными мастерами «Ленкома Марка Захарова».

В яковлевской версии «Гамлета» художник-сценограф Алексей Кондратьев поместил действо в условную среду: задник оформлен большими круглыми светящимися «фарами», сцена оснащена помостом и аскетичными деревянными стульями с высокими спинками, в центре которых виднеются прорези в виде крестов. Эти же кресты символично читаются в эфесах мечей, которые Гамлет (Антон Шагин) по ходу действия втыкает в сцену с завидным упорством.

В какой-то момент мечи-кресты становятся кладбищем, где будет найден череп бедного Йорика. Только вот раскопают его не могильщики, а клоуны. Ведь у Шекспира вообще нет никаких могильщиков, в его подстрочнике так и написано: «два клоуна». Философствующих же могильщиков создали наши достопочтенные поэты, много вложившие в пьесу от себя.

Постановка Яковлева преподносит зрителю немало сюрпризов, приятных и не очень, содержит легкие кивки в сторону знаковых спектаклей прошлого. Ну, например, Гамлет-Шагин, бродя между крестами, опутывает их красными канатами, символизирующими его воспаленные нервы. А потом, держась за эти канаты, «рвется из всех сухожилий» вперед, как в известном спектакле Театра на Таганке это делал Владимир Семёнович Высоцкий в образе Хлопуши. Только там были цепи.

Динамика образа Гамлета прописана грамотно и интересно. Антон Шагин в заглавной роли выкладывается по полной, привнося в образ высокий накал страстности. Из слабого, возмущенного несправедливостью жизни юнца (таким персонаж предстает перед нами в начале), Гамлет постепенно превращается в мужа, в пылающего мстителя, который жаждет крови, и даже порой начинает терять контроль над собой. Особенно ярко это проявляется в сцене с Гертрудой в ее комнате, когда бешенство принца доходит до высшей отметки, и только стечение обстоятельств помогает королеве избежать страшной участи, которой не избегает Полоний, подслушивающий за портьерами разговор матери с сыном.

Образ принца датского у Яковлева отмечен интересным акцентом, которому мало внимания уделяли постановщики ранее: Гамлет всерьез озабочен вопросом истинно верующего человека, кем же был призрак отца, заповедующего ему мстить, и не было ли это видение бесовским наваждением.

В спектакле приятно удивляет работа Максима Аверина, недавно принятого в труппу «Ленкома» и играющего Клавдия. Аверину удалось полностью абстрагироваться от собственной комедийной природы и представить Клавдия мощным, жестким, циничным, умным, трезво оценивающим собственное покаяние на фоне своей же неуемной жажды смерти Гамлета. Его монолог о тщете своего раскаянья – один из самых интересных в этом образе.

Как всегда на высоте оказалась и Анна Якунина. Ее Гертруда одурманена преступными отношениями с Клавдием, материнские инстинкты в ней крепко спят. Стакан отравленного вина в финале быстро сводит на нет чуть ли не единственный благой материнский порыв поддержать сына.

Офелия Аллы Югановой в начале постановки напоминает очаровательную шаловливую десятиклассницу с рюкзаком за спиной, которой не достает разве лишь белых бантов. С ее уст не сходит восторженный возглас «Гамлет! Гамлет!». Девушке явно льстит, что ею увлекся сам принц датский. Безумие Офелии обнаруживается постепенно, усиливается неадекватностью ее поведения и ловко подчеркивается атрибутами одежды (художник Тамара Эшба). Оно читается в порванном на коленке черном чулке, который Офелия выставляет напоказ, в не по статусу короткой юбке, в нелепом чепце и ночной сорочке, в коих девушка разгуливает по дворцу.

Брата своего Лаэрта (Игорь Коняхин) Офелия слушает вполуха. Еще менее прислушивается она к назойливой болтовне вечно поучающего отца Полония (Иван Агапов удачно отвечает за комедийную составляющую спектакля – созданный им образ, пожалуй, самый целостный и убедительный в этой истории).

Если же говорить о постановке в целом, то первый показ оставил ощущение какой-то неровности и затянутости. Если в начале спектакля время для зрителя летит незаметно и все вызывает живой интерес, то второй акт вязнет, как густой бетон в пробуксовывающей бетономешалке, рождая чувство усталости и перегруженности. Вызывают откровенное раздражение два огромных экрана по бокам сцены, на которые постановщик зачем-то выводит гигантские лица участников спектакля: во-первых, все это уже было в «Ленкоме», во-вторых, как говорил Марк Захаров, «если ставишь пьесу о пьяницах, не надо посреди сцены водружать бутылку».

Понятно, что самый первый спектакль, а мне довелось увидеть самый первый, – это всегда «пристрелка», и постановка, как сказал Антон Яковлев, находится еще в стадии доработки. Не сомневаюсь, что хороший режиссер все свои недочеты прекрасно видит сам, а значит с ними в итоге справится. А мы в итоге получим замечательный и умный спектакль с любимыми ленкомовскими артистами в истинно шекспировской истории.

Елена Булова.
Фото автора

Источник: https://mospravda.ru/2024/10/16/748558/

Назад